Галерея «Глаз» представляет новую выставку своего художника Тимофея Парщикова. «Матрица цвета. Нереальная Венеция» будет показана в Москве впервые. Выставка пройдёт в рамках фестиваля Фотобиеннале 2012.

Проект Тимофея Парщикова "Матрица цвета. Нереальная Венеция" вырос из его участия в коллективной выставке Real Venice, премьера которой состоялась в рамках Венецианской биеннале 2011 года: наряду с Нан Голдин, Гарсиа Лоркой ди Корсиа, Кандидой Хофер и другими художниками Тимофей Парщиков представлял свою версию современной Венеции. Выставка ставила парадоксальный вопрос: существует ли "реальная Венеция"? Миллионы туристических снимков уже запечатлели каждый миллиметр города при любой погоде и в любое время суток. Став Меккой массового туризма, Венеция исчезает с лица земли, и чтобы пробиться сквозь слой растиражированных видов, Тимофей Парщиков пытается найти Венецию нереальную.

Сегодня глобализация ставит под вопрос основные характеризующие функции фотографии. Мы снимаем Венецию в доказательство своего пребывания в городе, но клишированные изображения и туристические гиды полностью поглощают наше потенциальное знание о нем. Фотографии, призванные удостоверить существование города, утрачивают свою документальную функцию, и превращаются в симулякры. Вместо доказательства фотография становится штампом, который фиксирует несуществующий город.

Тимофей Парщиков находит свою нереальную Венецию дважды: ночной безлюдный город оказывается удивительно киногеничным, и через цвет обретает таинственные, порой инфернальные очертания (эти фотографии вошли в его глобальный проект "Suspence"), а фотографии небольшого острова Бурано на периферии лагуны в ярком солнечном цвете составили новую книгу "Матрица цвета".
Когда-то Венеция была городом цвета. Во времена Республики он проникал везде и определял фрески на фасадах Большого канала, колористику венецианской школы живописи и одежду горожан — Джон Рескин описывал чувство цвета венецианцев как присущее им от рождения. Со временем фрески поблекли, живопись ушла из обыденной жизни и цвет остался только на сувенирных прилавках и в недоступных интерьерах. Повседневность города теперь тщательно прячется от посторонних глаз, неожиданно выходя на поверхность на Бурано, прикрытая только легкими занавесками и окрашенная рефлексами цветных стен. Покинув каналы, цвет перебирается на окраину.

Жизнь на Бурано проникает густой краской сквозь стены наружу. Здесь за любым движением тянется цветной шлейф. Каждый шаг раздавливает тюбик краски. Жизнь острова растворяется в этой цветной палитре и распадается на цветные плоскости. Тимофей Парщиков составляет из них матрицу, издалека кажущуюся абстрактной мозаикой. Но по мере приближения каждый фрагмент становится уликой — неразгаданной историей персонажа, семьи или дома.